Неточные совпадения
«Скучаешь, видно, дяденька?»
— Нет, тут статья особая,
Не скука тут — война!
И сам, и люди вечером
Уйдут, а к Федосеичу
В каморку враг: поборемся!
Борюсь я десять лет.
Как выпьешь рюмку лишнюю,
Махорки как накуришься,
Как эта печь накалится
Да свечка нагорит —
Так тут устой… —
Я
вспомнилаПро богатырство
дедово:
«Ты, дядюшка, — сказала я, —
Должно быть, богатырь».
Он иронически усмехнулся,
вспомнив отца, мать,
деда.
Всплеснул руками покойный
дед, как
вспомнил, что вчера еще поменялись они на время с запорожцем.
Как вот завеяло таким холодом, что
дед вспомнил и про овчинный тулуп свой, и вдруг словно сто молотов застучало по лесу таким стуком, что у него зазвенело в голове.
Вспоминая эти сказки, я живу, как во сне; меня будит топот, возня, рев внизу, в сенях, на дворе; высунувшись в окно, я вижу, как
дед, дядя Яков и работник кабатчика, смешной черемисин Мельян, выталкивают из калитки на улицу дядю Михаила; он упирается, его бьют по рукам, в спину, шею, пинают ногами, и наконец он стремглав летит в пыль улицы. Калитка захлопнулась, гремит щеколда и запор; через ворота перекинули измятый картуз; стало тихо.
Стонал и всхлипывал
дед, ворчала бабушка, потом хлопнула дверь, стало тихо и жутко.
Вспомнив, зачем меня послали, я зачерпнул медным ковшом воды, вышел в сени — из передней половины явился часовых дел мастер, нагнув голову, гладя рукою меховую шапку и крякая. Бабушка, прижав руки к животу, кланялась в спину ему и говорила тихонько...
Светлые и темные воспоминания одинаково его терзали; ему вдруг пришло в голову, что на днях она при нем и при Эрнесте села за фортепьяно и спела: «Старый муж, грозный муж!» Он
вспомнил выражение ее лица, странный блеск глаз и краску на щеках, — и он поднялся со стула, он хотел пойти, сказать им: «Вы со мной напрасно пошутили; прадед мой мужиков за ребра вешал, а
дед мой сам был мужик», — да убить их обоих.
Читая молитвы, он начинал
вспоминать свою жизнь:
вспоминал отца, мать, деревню, Волчка-собаку,
деда на печке, скамейки, на которых катался с ребятами, потом
вспоминал девок с их песнями, потом лошадей, как их увели и как поймали конокрада, как он камнем добил его.
Хаджи-Мурат
вспомнил свою мать, когда она, укладывая его спать с собой рядом, под шубой, на крыше сакли, пела ему эту песню, и он просил ее показать ему то место на боку, где остался след от раны. Как живую, он видел перед собой свою мать — не такою сморщенной, седой и с решеткой зубов, какою он оставил ее теперь, а молодой, красивой и такой сильной, что она, когда ему было уже лет пять и он был тяжелый, носила его за спиной в корзине через горы к
деду.
И
вспомнил я тогда на войне моего
деда, и
вспоминаю я сейчас слова старого казака и привожу их дословно. Впоследствии этот рассказ подтвердил мне знаменитый кубанец Степан Кухаренко.
Улегся я на лавке.
Дед и мальчишка забрались на полати… Скоро все уснули. Тепло в избе. Я давно так крепко не спал, как на этой узкой скамье с сапогами в головах. Проснулся перед рассветом; еще все спали. Тихо взял из-под головы сапоги, обулся, накинул пальто и потихоньку вышел на улицу. Метель утихла. Небо звездное. Холодище страшенный. Вернулся бы назад, да
вспомнил разобранные часы на столе в платочке и зашагал, завернув голову в кабацкий половик…
— Заря зарю догоняет! —
вспомнил я
деда, когда восток белеть начал, и заснул на песке как убитый.
Здесь живут обычные спутники моих охотничьих экскурсий — лесники Захар и Максим. Но теперь, по-видимому, обоих нет дома, так как никто не выходит на лай громадной овчарки. Только старый
дед, с лысою головой и седыми усами, сидит на завалинке и ковыряет лапоть. Усы у
деда болтаются чуть не до пояса, глаза глядят тускло, точно
дед все
вспоминает что-то и не может припомнить.
Сыну Михаила Провыча, тоже артисту Малого театра, Прову Михайловичу, я как-то,
вспоминая отца и
деда, сказал...
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он
вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес
дед и брал с собою внука. Веселое было время! И
дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Выпало, прежде чем вырубить елку,
дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой… Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись по сугробам летит стрелой заяц…
Дед не может, чтоб не крикнуть...
В эти дни старые хитрые балаклавские листригоны сидели по кофейням, крутили самодельные папиросы, пили крепкий бобковый кофе с гущей, играли в домино, жаловались на то, что погода не пускает, и в уютном тепле, при свете висячих ламп,
вспоминали древние легендарные случаи, наследие отцов и
дедов, о том, как в таком-то и в таком-то году морской прибой достигал сотни саженей вверх и брызги от него долетали до самого подножия полуразрушенной Генуэзской крепости.
Теперь же вы извольте
вспомнить, что когда мы с Михайлицей на крыльце разговаривали, в горнице находился на молитве
дед Марой, и господа чиновники со сбирою своей там его застали.
— Хоть и хорошему.
Вспомни «Любушин суд». Нехорошо, коли искать правду в немцах. У нас правда по закону святу, которую принесли наши
деды через три реки.
Смирились, а все-таки не могли забыть, что их
деды и прадеды Орехово поле пахали, Рязановы пожни косили, в Тимохином бору дрова и лес рубили. Давно подобрались старики, что жили под монастырскими властями, их сыновья и внуки тоже один за другим ушли на ниву Божию, а Орехово поле, Рязановы пожни и Тимохин бор в Миршени по-прежнему и старому, и малому глаза мозолили. Как ни взглянут на них, так и
вспомнят золотое житье
дедов и прадедов и зачнут роптать на свою жизнь горе-горькую.
Когда на мою долю выпадает обязанность ходить под руку с дамой или девицей, то почему-то всегда я чувствую себя крючком, на который повесили большую шубу; Наденька же, или Варенька, натура, между нами говоря, страстная (
дед ее был армянин), обладает способностью нависать на вашу руку всею тяжестью своего тела и, как пиявка, прижиматься к боку. И так мы идем… Проходя мимо Карелиных, я вижу большую собаку, которая напоминает мне о собачьем налоге. Я с тоской
вспоминаю о начатом труде и вздыхаю.